Косая Гора, улица Октябрьская, 1. Воспоминания о старом доме.

Моим старым друзьям, зарегистрированным пользователям, подсказка. 
Вы можете зайти в блог, кликнув слева вверху по знаку замка. Надеюсь, сайт вас помнит, и вы появитесь с именем и аватаркой.  Новый шаблон добавил перемены входа и поиска категорий.    
Или зайдите просто так. 

****************************************

Воспоминания о своём первом доме, о жизни в нём, моя учительница Ольга Дмитриевна написала когда-то в письме. Недавно я съездила на Косую Гору и сфотографировала старый дом. В годы детства Ольги Дмитриевны дом, вероятно, выглядел далеко не таким, каким я увидела его в настоящее время. Здание выглядит неважно, в нём давно уже нет жилых квартир, и всё же оно довольно крепкое, ещё держится;  разные офисы и магазины, стоматологический кабинет и медицинская лаборатория пока работают в его стенах. 
Когда-то в  части дома были квартиры и жили люди. Ольга Дмитриевна вспоминает свои детские годы, свою семью, соседей, события и образ жизни - всё то, среди чего она росла в те годы. 
Её рассказ я дополнила современными фотографиями дома и старыми снимками.   

**************************************************

Недавно побывала на своей малой родине. Почему-то потянуло к старому дому, в котором прошли 12 лет моей детской жизни.
Было много переездов, других дворов, других квартир, но дом детства неожиданно остро позвал к себе. С возрастом действительно прошлое очень притягивает.
Этот дом в центре поселка стоит до сих пор. Много лет живя в другом микрорайоне, я пробегала мимо этого двухэтажного здания, не останавливаясь, не задумываясь, не вспоминая.
А тут вдруг сны о детстве, о людях моего детства… Странно устроена наша память. Через много лет картины прошлого всплывают в ярких красках, в четких образах и даже - запахах. 

О, эти удивительные дворы советской эпохи! Дворы, наполненные детскими тайнами, играми; открытой для всех глаз и ушей жизнью, застроенные сараями из черных досок; без игрового оборудования для ребятни (если не считать одинокой песочницы); с особенным (в нашем понимании) столом для дядей, бьющих костяшками домино так сильно, что слышно за закрытыми окнами квартир…

Этот дом 1927 года постройки, как я понимаю, был одним из первых свидетельств жилищного строительства нового строя. И что удивительно! До сих пор стоит без капитального ремонта! Его, конечно, сейчас не узнать внутри; всё, точнее, почти всё, перестроено, а снаружи он всё тот же, только бы неуклюжую рекламу и аляповые вывески убрать. 


Улица Октябрьская, дом №1. Замечательно красивый и задорный адрес!
Дом изначально состоял из трех частей: в центре столовая-ресторан, справа от него районный исполнительный комитет, а слева квартиры и небольшая гостиница. 







С 1951 по 1962 г.г. я жила на втором этаже этого превосходного дома. Квартиры у всех были одинаковые: однокомнатные, квадратные, с большим окном. Все жильцы перегораживали комнату так, что получалась еще кухня. Готовили на электроплитах с пугающими огненными спиралями или на керосинках. Этот жилищный рай был для детей таким раздольем! Широкий коридор, длинный, теплый, заменял нам детскую площадку, телевизор. Организовывали себя сами, никаких взрослых указаний. Догонялочки, велосипедные гонки, бег наперегонки, скакалках как высший класс владения фигурными подскоками. 

А ещё фантастические, очень редкие, правда, коллективные обеды.
Выносился огромный таз, его ставили на большой табурет, и начиналось таинство приготовления мурцовки или тюри. Каждый приносил что мог. Смесь состояла из воды, черного хлеба, репчатого лука, подсолнечного масла и соли. Слюни текли уже на стадии размешивания. Кто-то из взрослых раздавал нам ложки и мы, человек 5-6 мальчиков и девочек, ели из таза это чудесное хлёбово.

Непонятное слово "мурцовка" иногда всплывает в моем сознании и получает конкретное воплощение, особенно в период Великого поста или во время тяжелой болезни. Сейчас, правда, зелёный лучок и свежий огурчик добавляю. Заметила, что незамысловатое это блюдо настроение поднимает и насыщает надолго.

Мне не пришлось узнать ужасов коммунальных квартир. На нашем 2-м этаже было всего 6 семей. Даже были 2 туалета, мужской и женский. Был график уборки мест общего пользования. В женском, над раковиной, мама периодически цветными карандашами крупно писала на ватмане призывы на темы гигиены. Сейчас это кажется смешным, а ведь действительно многие советские люди не имели представления о санитарных нормах.

Мне повезло. Рядом жили люди, стремящиеся стать "культурными". Мама была пропагандистом здорового и красивого образа жизни. Сама читала и раздавала соседкам журналы "Работница", "Крестьянка", вырезки из газет с различными советами по домоводству. Очень часто женщины в коридоре бойко обсуждали вопросы отбеливания, накрахмаливания, подсинивания белья, причины деформации тюлевых занавесок, хитрости мытья сковородок и окон.

Это были молодые хозяйки, молодые мамы и жёны. Война была позади, быт ещё не был организован. Бомбёжки, похороны, трудовой фронт, эвакуация, голод ушли. Стремление к простому человеческому счастью, к уюту, было так естественно. 



Сколько же умели делать наши мамы! Один выходной, забот полон рот, а ведь практически каждая была и рукодельницей. Мама обшивала меня лет до 7-8, умудрялась вышивать гладью кофточки, подушечки диванные. Ах, эти мешочки с нитками шёлковыми, мулине. Это великолепие расцветок, мягкость, податливость мотков!
Пяльцы были почти в каждом доме. Так хотелось научиться работать иголкой! Короткие, с большим ушком, они мелькали в руках женских ловко, споро, оставляя на полотне волшебные многоцветные узоры.
До сих пор храню скатерть, вышитую мамой какой-то непонятной мне техникой, похожей на полукрест. Она приготовила эту скатерть к своему свадебному столу. Периодически я достаю её, любуюсь хитросплетениями стежков и понимаю, что не смогу повторить, сделать подобное. 

Эти вещицы из того самого детства, когда в квартирах было белым-бело от рукотворной красоты. Не слишком они вписываются в современный интерьер. Но это кто-то из моих давних, ушедших вязал, плёл, старался. Не знаю - кто. Неведомый автор, неведомое тепло чьих-то рук. 




Особым талантом рукоделия обладала Шура Гаврикова, суровая пожилая женщина, жившая с внучкой Галей. Девочка была старше меня лет на 5, обладала абсолютным слухом, устраивала концерты для соседей, играя на трофейном, необыкновенной красоты аккордеоне, который привёз из Германии её отец. Родители Гали всё время ссорились, ревновали друг друга. Девочка из-за скандалов переехала жить к бабушке. Мы с Галей дружили, я слушала, открыв рот, как она пела "Катюшу", "По долинам и по взгорьям", "Живёт моя отрада", "Хаз Булат удалой". Правда, бабушка Шура не разрешала долго драть впустую горло, прогоняла зрителей, А Галю и меня заставляла перебирать гречку или пшено, а то сажала за стол и учила делать мережки – выдёргивать из ткани нити. Иголка у меня в руках была неподатливой, я дрожала от страха при грозных окриках "Это вам не песни петь!"
Худо-бедно, но научила баба Шура делать нас бахрому из ниток и ткани, а так же художественную штопку. Постепенно освоили вышивку крестом.

Особой тяги к рукоделию я не испытывала. Больше любила смотреть, как баба Шура работала на своих квадратных пяльцах. Это был целый станок с поперечными планками и продольными линейками, с двумя круглыми палочками, четырьмя колышками. Пяльцы стояли на специальных подставках. Баба Шура вставляла и выводила иглу обеими руками. До сих пор не понимаю, как она умудрялась всё время держать одну руку сверху, а другую – снизу.

Мама украшала блузки бельевой и художественной гладью. Простой, почти бедный быт, полное отсутствие понятия интерьера, тотальный дефицит заставляли хозяек изыскивать незатейливые способы украшения и обустройства дома.
Вышивка была одним из способов «расцветить» жильё. Цветы на скатертях, накидках, ночных сорочках, всевозможных салфетках, уголочках, дорожках, подушках радовали своим сказочным буйством красок, говорили о теплоте домашнего очага. Неестественность, сказочность букетов росписей завораживали. Они были словно иллюстрациями к некой прекрасной книге. Некоторые названия вышивок до сих пор звучат во мне волшебной музыкой "Пышечка", "Листик в раскол", "Россыпь".
С искусством вязания, точнее с техникой изготовления покрывал, скатертей, накидушек, мне не удалось познакомиться. В моем окружении женщины больше вышивали, шили подзоры с чудесными рисунками, выполненным гладьевым швом, соединяли ручную и машинную строчку, «выбивали» на маркизете узоры из звёздочек, снежинок. Получался такой ажур, такая невесомость!
Мама купила у кого-то необыкновенной красоты вязаное крючком покрывало на кровать. Лебеди среди чудесных деревьев плывут по волшебному озерцу до сих пор на том старинном, немного деформированном покрывале. Как оно сохранилось за эти годы – тоже чудо! 


Я помню, как в 60-е годы началась борьба с мещанством в быту, с буржуазным украшательством квартир. Ничего не поделаешь - новое время – новые песни. А тогда мне казалось, что ничего красивее нашей комнаты нет на свете! Всё белым-бело, кое-где сияют волшебные краски цветов, таинственных узоров. Два раза в год, к Первомаю и к празднику Великого Октября, эта красота исчезала. Начиналась генеральная уборка. Квартира сразу как-то мрачнела, тускнела, оголялась до неприличия.

Начинался период грандиозных стирок. В огромных алюминиевых баках, которые назывались "выварками", в течение нескольких дней кипятилась вся столь любимая мной небесная красота. Пар, запахи соды, клея, баночки с синькой, крахмалом заполоняли всё пространство и нашей квартиры, и коридора, ибо стирали к празднику все!

Приходя с работы, женщины начинали другую длительную работу над корытом, над стиральной доской. Кучи белья в тазах выносились на просушку во двор. Верёвок было столько натянуто вдоль и поперёк, что что ходить можно было только согнувшись. Бельё караулили, ибо воровство очень процветало. В плохую погоду сушили партиями и в квартирах, и в коридоре. Тут уж было не до игр. Измученные, усталые мамы старались поскорее уложить детей спать. Когда они сами спали и сколько, можно только гадать.


Тоска предпраздничных дней компенсировалась чудом пробуждения в белоснежной, хрустальной стране. Я закрывала глаза в пустой, тусклой квартире, а просыпалась и зажмуривалась от сияния белого вокруг! Сверкали окна, на гардинах опять висели занавески; кровати, этажерка, стол были накрыты изумительно чистыми, такими знакомыми и красивыми вещами! Я хлопала в ладоши, мама обнимала меня и говорила: "С праздником!" Такого восторга, радости от красоты, неожиданной, охватывающей тебя всю-всю, я больше не переживала в жизни. Неповторимое ощущение любви, счастья, которое может испытать только ребёнок. Островок нежности и уюта – это осталось во мне яркой картиной на всю жизнь. Ни один любимый гарнитур, ни одна хрустальная ваза или сервиз – ничто не радовало меня так сильно, как эти "белоснежные" дни детства.

В нашей квартире не было фарфоровых статуэток, ковров с лебедями и русалками. Две кровати, детская и родительская, гардероб, квадратный стол, диван, трюмо и чуть позже, в году 60-м, швейная ножная машинка – вот и вся обстановка. Да! Ещё фикус в огромной кастрюле вместо горшка. Раз в неделю я должна была протирать его толстые сочные листья, которые я надрывала и выжимала оттуда сок, так просто, из интереса.

Память подводит! Ведь была ещё этажерка, сделанная папой из ореховых прутьев! На этой этажерке стояли книги – небольшая, но весьма примечательная домашняя библиотека. Этажерка украшалась выбитыми уголками. Протирка книг и всех изгибов этого чуда мебельного также входила в мои обязанности. Это вам не фикус – раз, два! – и готово, здесь надо было пройтись по изгибам, снять книжки, потрясти в кухне над раковиной уголочки, и всё аккуратно поставить на прежнее место. С недовольным лицом, надутыми губами я молча выполняла эту ненавистную работу. Но когда никого не было рядом, я процесс уборки делала более интересным: рассматривала и читала книжки, укладываясь на диван или на пол. Детских книг почти не было, я была записана в библиотеке. Взрослая, серьёзная литература была непонятна и этим притягивала. Открывала наугад страницы, читала вслух, перед зеркалом изображала артистку, делая театральные жесты (как мне казалось) и читая дикторским голосом отрывки. 

Многие книги сохранились в моей библиотеке до сих пор. На некоторых есть надписи "Дочке Олечке от мамы". Говорят, подобные тексты не соответствуют нормам этикета, а каким теплом веет от них через много лет! Вспоминаются и сами моменты вручения книги радость от этих подарков. Но самое главное для меня - это мамин почерк, за которым и глаза её вижу, и голос слышу. Через десятилетия, из прошлого, когда мы все были вместе, под одной крышей, и я ощущала себя под крылом своих родителей, была любима, была, что называется, в семейном гнёздышке.

Вот названия книг, которые сохранились от родителей, от той поры. Мне самой интересно провести своего рода ревизию книжного фонда и вспомнить, что книги эти не были предметом интерьера, как стало потом, в 70-80 г.г., когда в знаменитых импортных стенках стояли обязательно подписные издания классиков, подборка известных книжных серий, приобретённых по талонам за макулатуру, порой по блату или в битве в очереди в книжном магазине.

Книги прошлого пожелтели, переплёты на них потрепались, но они хорошо сохранились. В них столько очарованья! Они хранят отпечатки пальцев моих родителей и моей жизни.
Пишу не тематически, вразнобой, как вижу на полках.

1. А.Н.Толстой. "Хождение по мукам" т.1,2. Серия "Библиотека советского романа", 1950г.
2.Марк Твен. "Янки при дворе короля Артура", 1956г.
3. Луи Буссенар. ""Капитан Сорви-голова" 1957г. А здесь есть надпись "Оле от папы. 1 апреля 1958г."
4. Жюль Верн. "Дети капитана Гранта" 1929 г., Москва-Ленинград, издательство "Земля и Фабрика".
5. М.Горький. "Фома Гордеев", "Рассказы»", 1952г. 
6. И.А.Крылов. Басни., М., 1958 г. Книга с великолепными иллюстрациями М. Чураковой. 
7. Былины., 1952 г. (Мягкий, чуть живой переплёт, цена 1р.45к.) Гослитиздат. 
8. Дана Бродская. "Марийкино детство", Детгиз, 1956г. (это от мамы в день 6-летия). 
9. Н.Гернет и Г.Ягдфельд. "Катя и крокодил", Детгиз, 1957г. (это киноповесть)
10. Эм.Казакевич. "Сердце друга", Советский писатель, М., 1956г. Это любимая книга папы. Он постоянно её читал и перечитывал. 
11. А.В.Кольцов. Избранные стихотворения, 1949г. (Книга чуть живая, зачитана до дыр, переплёт дешёвый, мягкий. И эта же цена 1р.75к.) 

Последующие 4 книги я берегу как величайшие семейные ценности. Это толстые, большие книги, потрёпанные, ветхие, 
25 на 18 см, толщина книг 3,5-4 см. 
 - И.С.Тургенев. "Избранные стихотворения", примечания и редакция текста Н.Л.Бродского, ОГИЗ, Москва-Ленинград, 1946г. 
 - Оноре де Бальзак. Избранные произведения. Вступительная статья А.Пузикова. 1950г. 
 - Н.А.Добролюбов. Избранные сочинения. Подбор текста и примечания А.Лаврецкого, ОГИЗ, Москва-Ленинград, 1948г.
 - Н.А.Некрасов. Избранное. Гослитиздат, 1950г. 

Тираж книг 100 000экз. В каждой необыкновенные фотографии, иллюстрации. Кто, где, когда их приобретал, уже не узнаю никогда! 

Сохранились и совершенно экзотические две книги – хрестоматии по русской литературе для 8-го и 9-го классов средней школы под редакцией Н.Л.Бродского и И.Н.Кубикова, Учпедгиз, М., 1954г. (издание 18-е). Тираж космический – 1млн. 380тыс. экз.
Здесь представлены летописи, "Слово о полку Игореве", древне-русские повести, некоторые стихи и оды Ломоносова, Державина, пьеса "Недоросль", отрывки из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева,
"Бедная Лиза" Карамзина, Жуковский, Рылеев, статья И.А.Гончарова «Мильон терзаний», а пьеса Грибоедова в отрывках! Естественно, Пушкин, Лермонтов, статьи В.Г.Белинского об их творчестве, а также "Витязь в тигровой шкуре" Ш.Руставели.

Во 2-й части "Мёртвые души" (в отрывках), А.И.Герцен "Былое и думы" (в сокращении), "Кто виноват", статьи Герцена "О мёртвых душах", В.И.Ленина "Памяти Герцена". Есть стихи И.П.Огарёва, пьеса "Гроза", отрывки из "Обломова". Конечно, статьи Н.А.Добролюбова "Что такое обломовщина?" , "Луч света в тёмном царстве", его некоторые стихи, горестные, незамысловатые в художественном плане, но полные печали о бедном люде и надежды на лучшую жизнь ("Встреча", "Дорожная песня")

"Милый друг, я умираю
Оттого, что был я честен;
Но зато родному краю
Верно буду я известен.

Милый друг, я умираю,
Но спокоен я душою…
И тебя благословляю,
Шествуй тою же стезёю".

Есть и "Рудин", и "Накануне", и "Отцы и дети" Тургенева (всё в отрывках); статьи Д.И.Писарева "Реалисты", В.В Вронского "Базаров". Даже напечатано письмо Тургенева к Случевскому.

Замечательно идеологически выдержанная подборка. Разносторонняя, но дозированная, с комментариями в духе критического и социалистического реализма. Хотя я думаю, что если бы некоторые выпускники нынешней реформированной (или подопытной?) школы прочитали бы эту хрестоматию, в их головах было бы больше представления о художественном процессе в России.

Пишу так подробно об этих книгах, так как хотелось бы, чтобы моя идея была понятна.

Перед нами типовая простая советская семья. У папы за плечами только средняя школа. Мама была более образованной, в ней стремление к самообразованию было всю жизнь. Но это не семья советской интеллигенции, интеллектуальной элиты, их никто не обязывал учиться, а тем более читать, покупать книги. Престижность книжных полок появилась гораздо позже! В доме не царила, как говорится, атмосфера литературно-музыкальная. И тем не менее, люди читали! Вечерами, под абажуром за столом сидел папа. Мама любила читать сидя на диване. Пока я не умела читать, мне постоянно читали книги родители. И не только дома. Помню, прогулки в парке были именно прогулками с собиранием еловых шишек, с катанием на лошадке, с чтением книги на скамейке где-нибудь на тихой аллее.

Одну детскую книгу "Рассказы о Ленине" Александра Кононова я любила очень. Государственное издательство Детской литературы тиражом в 400тыс. экз. выпустило эту книгу в 1956г. Мама подарила мне её в день рождения (о чём свидетельствует надпись на титульном листе). Рассказы о вожде написаны легко, очень доступно. В маленького Володю, в организатора всех наших побед, нельзя не влюбиться! Добрый, умный, справедливый, трудолюбивый, заботливый! Реально живший, не сказочный. Человек-мечта, единственный во всём мире понимающий и взрослых, и детей. Великий Ленин предстаёт читателям в рассказах, в иллюстрациях с известных картин Басова, Кукрыниксов, Соколова. Потрясал рассказ "Выстрел врага". Я читала его очень часто, ненавидела женщину, подосланную врагами. Она ранила Ленина пулями, отравленными ядом. Доктора не надеялись, что Владимир Ильич выздоровеет, выживет. "Но вот вышли газеты с радостной вестью: Ленин начал выздоравливать. Снова созвали митинг на заводе…" Так формировались убеждения, мировоззрение. Девочка Оля плакала над страницами книги и очень завидовала девочке с котёнком, что сидела рядом с таким чутким и очень ясным, доступным Лениным на картине А.Суворовой "В.И.Ленин в Горках с детьми".

Ну а рисунок Н.Жукова "В.И.Ленин на ёлке в Сокольниках" рассматривала молча и подолгу: огромная ёлка, обилие игрушек на ней, дети в масках и улыбающийся дедушка Ленин… Девочка, так похожая на девочку Олю, на руках у самого Ленина высоко над всеми детьми, такими счастливыми, смеющимися. Сзади серьёзная жена вождя Надежда Константиновна. Она хоть и строгая, но тоже добрая. Они все очень добрые, поэтому нам всем так хорошо живётся в нашей стране даже после смерти любимого Ленина. Он завещал всем начальникам любить детей, думать о них.

Так примерно думала девочка Оля в 6 лет, когда научилась читать по слогам и потом ещё долгие-долгие годы.
Книга настолько психологически правильно составлена, так убедительны в ней и слова, и сами истории о вожде, что читается в юном возрасте с огромным интересом, лучше всякой сказки. Вспомнив о ней, я невольно перечитала книгу, причём с интересом. Да, мощная идеологическая система растила нас, талантливо расставляя по местам нужные объекты и средства воспитания!

Заключительные рассказы "Бюст Ленина" и "Памятник" вызывали неподдельную, искреннюю гордость за то, что Ленин – наш, русский; что ненавистные фашисты через много лет боялись даже гранитного Ленина, что высоко поднятая рука вождя показывала солдатам направление боевого пути в годы войны с оккупантами.

Изменился облик времени, дух времени. История семьи, личности хозяев остались в нескольких вещах, в нескольких книгах, но История с большой буквы создаётся повседневностью, мы и не ведаем что обыденность, сотканная из мелочей, из радости и печали, из воспоминаний о людях, дата, событиях, запахах, заботах из суеты о хлебе насущном, и есть часть всеобщей Истории. Исчезают предметы, уходят люди, но до конца не перегорает что-то в нас, не забывается. Щемит сердце от взгляда на старый дом, тёмный подъезд, знакомое окно, деревья, согнувшиеся от тяжести лет; от вещей, которые рассказывают о близких людях, о безмятежной, нежнейшей поры детства.

Мои описания весьма скупы, у меня нет таланта и времени развернуть свои мысли в полноценные рассказы, облечь в сюжетную форму. Они могут показаться скучными , что вполне естественно , и неинтересными. Но я надеюсь, что кто-то читающий сумеет увидеть затаённое , нераскрытое, уловить мелодию той, прошлой жизни.

Вернусь к своей любимой комнате-квартире, к своим молодым родителям. Когда разворошишь прошлое, о чём только ни вспомнится!
Вот пришли на ум картинки о рукотворчестве бабы Шуры в деле обшивания некоторых женщин , только которых старушка уважала (в их число входила и моя мама), нижним бельём. Женское нижнее бельё в 50-е годы было дефицитом страшным. Война, конечно, нанесла большой урон лёгкой промышленности, но, думаю, растиражированная в 20-30 годы идея равенства полов, сделала своё дело по уничтожению культуры и красоты женского белья.

Кем была загадочно суровая баба Шура в прошлой, дореволюционной жизни, не знаю. Аристократизма в ней не было. Грубоватая в выражениях, седая, молчаливая, она трудилась с утра до ночи… в своей комнатке, убирала, мыла, вышивала, шила, готовила. Раз в неделю выносила в коридор огромное количество своих цветов в горках и делала им водяную баню, опрыскивая растения из рта смачно, громко, а затем любовно вытирая каждый листочек и горшочек, и тарелку под ним.

Чистюлей она была необычайной! Каждый день, в любую погоду выносила во двор и трясла на воздухе своё и внучкино постельное бельё. Эту привычку она не оставила даже в новом доме, живя на 4-м этаже, будучи дряхлой, слабо видящей. Пока могла двигаться- заботилась о чистоте своей квартиры ежедневно.

Так вот, у бабы Шуры хранились 2 необыкновенной красоты дореволюционных журнала , потрёпанных, затёртых, ветхих-ветхих. Они назывались Бельё и вышивка. Там были выкройки шикарного белья и фотографии необыкновенной красоты женщин в роскошных корсетах, бюстгальтерах, панталонах. По этим эталонам и ила бельё баба Шура.

Где брался материал для пошива, не знаю, но бюстгальтеры были, на мой взгляд, очень красивы! Шёлковые, атласные, с небольшими вкраплениями кружев, они манили меня в неведомый женский мир красоты.

Детям лифчики шили родители. Эти убогие изделия с вытянутыми резинками и жёлтыми, потрескавшимися от кипячения и стирок пуговицами, носили миллионы советских детишек. Мама шила из сатина трусы дочке и мужу, а ещё надевала для тепла панталоны, так мною ненавистные!

В журнале у бабы Шуры была такая красота! У мамы в шкафчике лежало тоже немного этой красоты, а на мне ватные шаровары, штаны с начёсом.

Конечно, мне грех жаловаться на убогость одежды. Мама находила в журналах выкройки детских платьиц, кофточек, пальто летних (их ещё называли пыльниками). Белое, плотное, с красивыми карманами, гладкими крупными пуговицами, оно так радовало! Особенно приятно было идти рядом с мамой , у которой было такое же белое пальто, но только сшитое в ателье. Это было волшебное место, в нём всегда было шумно от женских разговоров, очень светло и радостно от обилия тканей, от суеты, от озабоченных портних с сантиметрами на шее и мелками в руках.

Ходили мы туда очень редко, но память сохранила атмосферу праздника и огромное желание быть красивой.

Тайком, лет в 8-9, я неоднократно, оставаясь одна дома, примеряла мамину кружевную комбинацию нежнейшего персикового цвета и думала, зачем такую красоту прятать под платье. Это же шикарный наряд принцессы!

Наверное, тема белья может стать предметом социального исследования вполне на законных основаниях. Естественное стремление человека к красоте индивидуальной многие годы в нас подавлялось всей системой государственного устройства. Трикотажные майки и сатиновые трусы во многом ассоциировались с социализмом, с убогостью и нищетой российской жизни.

В детской памяти остались и слёзы мамы над порванным капроновым чулком; и перелицованные пальто у родителей и старания папы по обтягиванию лоскутками пуговиц и пряжки для нового маминого платья; и мужчины из нашего коридора старательно начищающие зубным пороком парусиновые тапочки; и парусиновый папин костюм; и китайские вискозные штаны с начёсом и этикеткой «дружба», и, конечно, белошвейка баба Шура, которая создавал красоту индивидуальную, в чём-то старорежимную…

До оттепели 60-х было ещё далеко, о перестройке никто и не думал. 

Опубликованные ранее воспоминания о школе с продолжением.