Отец в моем детстве. Он уважал во мне человека!

Детство вспоминается солнечными яркими эпизодами, будто сидишь в кинозале и проецируешь на экран памяти картины прошлого. Не помню дождливых дней, слез. Действительно, солнце было горячее, а трава зеленее…

На меня никогда не кричали, НИКОГДА. Папа постоянно присутствовал в моей жизни. Мы пускали с ним кораблики в весенние ручьи; кувыркались в сугробах, теряя калоши; с сачком на плечах ходили далеко в лес к заросшему пруду за дафниями для рыбок из аквариума. В летнем лесу не упускали возможности посидеть у ручья, чтобы посмотреть на камушки, водоросли, собрать букетик незабудок для мамы. Я ловила бабочек, стрекоз. Еще дошкольницей прекрасно разбиралась в цветах, грибах, ягодах. Отец постоянно со мной разговаривал, о чем-то рассказывал.

Он научил меня по облакам, поведению птиц определять изменения погоды. Самые простенькие гербарии я умела делать уже в 5 лет. Мы облазили с ним все овраги у деревни, где еще в начале 19 века добывали руду для местного чугунно-литейного завода. Особенности почвы и растительности были мне понятны и наглядно показаны. Отцу нравилось возиться с ребенком, ему это было в радость.

Сейчас, на склоне лет, мне кажется, я понимаю его состояние души. Деревенский парень, выросший на просторе и воле русской земли, с малолетства приученный к труду, он самые прекрасные годы своей жизни, свою молодость провел в Красной Армии, на фронте. В 32 года стал отцом, веселым, задорным, юморным, подвижным. Он словно торопился насладиться общением с дочкой, спешил прожить с ней заново свою мирную жизнь.

Какое-то время он работал шофером и часто ездил в Москву. Времена послевоенные были тяжелые, голодные. Я ждала возвращения папочки, папки, стараясь не уснуть, но глаза незаметно сами собой закрывались, потом начиналось чудо! Надо мной в полумраке комнаты склонялось родное лицо и слышалось тихо: "А какой непослушной девочке врач велел сделать укольчик?" Было так заведено, что он делал мне под лопатку так называемый укольчик от непослушания конфеткой или апельсином. У меня слипались глаза, я что-то бормотала сквозь сон. Было так приятно видеть лица родителей, сжимать в руках чудо под названием "Красная Шапочка".

Конфеты были редкостью, драгоценным подарком. Не было у нас и магазинов с игрушками. Я, действительно, не знала, что мне просить. Я и не просила. Это к вопросу о просьбах. Но мои родители почему-то знали о моих скрытых желаниях, умели предугадывать их. Так, в три года папа принес мне трехколесный велосипед, совершеннейшее чудо из чудес. Помню, что просто онемела от восторга и несколько минут стояла, боясь дотронуться до блестящих ручек. Подарками были атласные ленты для банта, красные туфельки для выхода на демонстрацию в честь 1 Мая, большая кукла, точная копия детсадовской, недоступной для игр. Новогоднее платьице из марли для роли снежинки к Новому году… Потом были лыжи, модная папка для книг вместо портфеля, первые часы… Вручение происходило с теплой нежностью, предметы появлялись в нужный момент, без истерик и лишних слов. 

Ничего лишнего у меня не было, а счастья, радости, родительского тепла хватало с лихвой! Я благодарна отцу за необыкновенную чуткость, деликатность по отношению к маленькому ребенку. Он уважал во мне человека! Его интересы удивительным образом переплетались с детскими. Строил он сарай – я подавала гвозди, молоток, с соседскими ребятишками таскали доски. Мы чувствовали себя очень нужными! Развели уток – я стерегла с хворостиной в руке и с важностью во взоре. Надо было сажать картошку на выделенных участках – я рядом с папой, кидаю в лунки посадочный материал. А с краю картофельного поля делаем вместе грядку для зеленого горошка. И я жду не дождусь, когда же появятся заветные стручки.

При родах у нас умирает мальчик, маму еле спасают, она в больнице в тяжелом состоянии. Мы вдвоем с папой едем с маленьким закрытым гробиком на кладбище и закапываем моего братца Юрика (я так его назвала). Какие чувства обуревали моего папу, потерявшего ребенка, долгожданного сына, еще не знающего, что будет с женой, когда он для совершения похоронного обряда берет с собой только четырехлетнюю дочь. Он ищет во мне поддержку, он тих и спокоен. Не помню, какие слова он нашел для меня, как объяснил происходящее, помню отчетливо – я тоже была спокойна, не пугалась, не кричала, а деловито, по-взрослому маленьким совочком ровняла землю и усыпала холмик полевыми цветами, что буйно росли вокруг.

А еще папа любил нас с мамой баловать по воскресеньям. Суббота в те годы была рабочим днем. Поэтому в единственный выходной взрослым надо было переделать уйму всяких дел. Папа с утра пораньше шел на кухню со словами: "Пропадете без меня, паршивки!" Паршивки – это я и мама. Мы лежим с ней в обнимку в родительской постели, смеемся, болтаем, а папа готовит завтрак. Поднимаемся только по его команде. У него на руке полотенце, как у официанта, он радостно, со смехом суетится вокруг нас. Какое счастье ощущать себя членом семьи, знать, что тебя любят, что все мы вместе!…

Услышала как-то во дворе, что под Петров день солнышко на небе играет, только надо рано, с первыми лучами солнца проснуться. Говорю отцу об этом взахлеб, он смеется; "Ладно, обязательно посмотрим! Это тебе заодно подарком будет!" (Родилась я 11 июля, аккурат под праздник Петра и Павла). Утром полусонную поднимает меня папа на руки, несет к окну. Солнце бьет в глаза, я щурюсь, ничего не понимаю. На вопрос "Видишь, как играет, переливается?" шепчу "Да" и засыпаю. Потом с радостью рассказываю друзьям о том, что я видела. Привираю, конечно, но другие чуда этого не видели в жизни, а с папой рано-рано у окна я небо смотрела!

Так вот проходило мое детство в окружении отца. Пусть судят психологи, педагоги о его методах воспитания, а он не читал умных книг о воспитании, он просто любил своего ребенка и радовался его радостям, печалился его горестями не притворно, а искренне. Рассказ получился, конечно, путанным, трудно вспомнить все. Не судите строго, читатели. Расскажите о своих родителях. Давайте вспомним их, им будет приятно и здесь, если они живы, и там, если они далеко…